“Илья Черкинский и партнёры”
/Law Office & Notary Public/
|
“Илья Черкинский и партнёры” /Law Office & Notary Public/ |
|
* * * *
Предки Черкинского были талантливыми, сильными, деятельными, предприимчивыми и жизнерадостными людьми. В самых суровых обстоятельствах они сохраняли своё еврейство и строили успех, не идя на сделки с совестью. Конечно же, рассказом о таких замечательных людях нельзя не поделиться. Илья Энохович давно занимается своей родословной, поэтому располагает более или менее подробными сведениями про тех, кто жил на территории Российской Империи с XVIII века. Оказалось, что его дальний родственник, живущий в Калифорнии, Роберт Черкис тоже много лет собирает информацию о семьях родных. Вместе с другими заинтересованными представителями фамилии Илья и Роберт формируют крону генеалогического дерева, систематизируют найденные документы, фотографии и публикации, уточняют и дополняют сведения о сотнях имён. Двоюродный брат Ильи Эноховича, Абрам Мордухович Кац предоставил записанные его мамой воспоминания бабушки о родных по материнской и частично по отцовской линии. Благодаря всем этим сведениям получилась довольно подробная летопись. Теперь всё по порядку. Оба прадедушки Ильи Черкинского, отслужив в царской армии, получили право жить вне черты оседлости – в последнем месте своей службы. Поскольку последним местом службы каждого из них была Тула, в ней они и поселились, постаравшись в полной мере воспользоваться правами, которые появились у них после отставки. Как и всем отставным солдатам-евреям им можно было заняться ремесленничеством или завести собственное доходное дело. Интересным обстоятельством являлось и то, что риски евреи-предприниматели в сделке несли серьёзнее чем риски, которые были у русских купцов. В случае невыполнения контракта, евреи не только терпели естественные убытки, но и могли быть выселены за черту оседлости. Арон Черкинский
Aрон Ильич родился в 1840 или 1841 году в Конотопе. В возрасте одиннадцати-двенадцати лет он попал в кантонисты и служил в Туле. Крещения Арон избежал – Николай I был против практики почти что принудительного крещения еврейских солдат. По данным Краткой еврейской энциклопедии сохранилась легенда 1840-х годов о том, как на военном параде в Казани загнанные в Волгу для крещения кантонисты в присутствии Николая I утопились. Самоубийства случались и раньше, но их не придавали огласке. Являясь религиозным человеком, Царь не хотел, чтобы кто-нибудь принимал христианство из соображений выгоды (крещённый еврей получал двадцать пять рублей и целый ряд льгот) или из страха. Однако, реальная жизнь еврейских детей в армии была невыносимо тяжела, отчасти благодаря злоупотреблениям на местах, – статистика ассимиляции повышалась самыми преступными методами: противившихся крещению лишали еды, сна, пороли, окунали в воду до обмороков и утраты слуха, выставляли раздетыми на мороз и т. п., а отчасти, от того, что и без этих бессмысленных издевательств армейская служба была тяжёлой, даже при обычных условиях её прохождения. В любом случае армия – неподходящее место для ребёнка – ему необходимы родительская забота и уход, а не солдатская муштра. От этого самые младшие из детей часто погибали или становились инвалидами. Неудивительно, что служба губительно отразилась на здоровье Арона, и в конце 1860 года юношу уволили из армии по болезни. Арон остался в Туле, где женился, и стал портным. Имя его жены, к сожалению, не сохранилось. У Арона родились шестеро детей: два сына и четыре дочери. Арон Ильич прожил недолго, немногим более тридцати лет. За несколько лет до кончины Арона Ильича, Иосиф Янкелевич Вайнер помог ему получить выгодный контракт на поставку овчинных тулупов для тульской полиции. Иосиф Вайнер также, как и Арон Черкинский был отставным рядовым царской армии, осевшим в Туле после службы. В 1869 году он заключил ряд контрактов с Тульской городской думой на поставку обмундирования. В Тульском городском архиве сохранилась запись о передаче подряда: «По передаче мне от оставного Иосифа Вайнера, принял я, Черкинский, на себя поставку шестидесяти восьми овчинных тулупов, крытых сукном, для наружных караульных постов Тульского губернского баталиона и полицейской команды, с платою мне из городских доходов за каждый тулуп по четырнадцати руб. сорока коп., а за всё девятисот семидесяти девяти руб. двадцати копеек». В документе оговариваются условия поставки тулупов: «обязан сделать прочно, овчины поставить новые, нележалые и ничем не испорченные, сукно фабричное, так, чтобы таковые были просторны и к употреблению стояния на часах совершенно годны». Приняв на себя подряд от отставного рядового Вайнера, Черкинский по действовавшим правилам предоставил в залог билет Московского городского общества четвёртого выпуска за № 41224 в сто рублей. Этот залог должен был быть ему возвращён после исполнения заказа. Будучи грамотным, Черкинский расписался сам: «К сему контракту отставной рядовой Арон Ильич Черкинский руку приложил». Всё складывалось, как нельзя лучше: есть выгодный заказ, стоимостью около тысячи рублей, да ещё и сто рублей залога, которые Тульская городская дума вернула бы после приёмки готовых тулупов. Такой солидный заказ позволил бы ему вложить заработанные средства в дело и стать купцом. Чем всё-таки закончилась сделка по поставке тулупов для тульской полиции сказать невозможно. Документов об этом в Государственном архиве Тульской области не было найдено. Кроме того, в списках купцов Тулы с 1865 по 1874 годы фамилии Арона Ильича тоже нет. Информация о детях Арона Черкинского скудная: старший сын в 1946 году жил в Серпухове, а одна из дочерей – в Москве под фамилией Превингер. Зато сохранившихся сведений о младшем сыне – Илье, дедушке Ильи Эноховича, хватило бы на целый роман. Хацкель Филинтель
Фактов и воспоминаний о прадедушке по материнской линии сохранилось много, и они очень интересны. Хацкель родился в одном из местечек Могилёвской губернии. Пришло время, и в шестнадцать лет, его призвали на двадцатипятилетнюю службу, а в это время уже шла Крымская война (1853-1856 гг.), поэтому Филинтель быстро попал на фронт. Незадолго до падения Севастополя (1855 г.) Хацкель участвовал в вылазке на вражескую батарею, где вывел из строя пушку противника и вынес на плечах с поля боя своего раненого командира. За героизм Филинтеля представили к Георгию, но он отказался – крест был символом чужой веры. В качестве награды юноша просил разрешения жениться на своей землячке Эни-Голде. Просьбу юноши поддержала мать спасённого им офицера, а к свадьбе подарила молодым немного денег на обустройство быта. Командир Хацкеля был её любимым младшим сыном, мать успела приехать к нему госпиталь, после чего он умер на её руках. Женившись, Хацкель продолжил служить, а Эни-Голда стала вести хозяйство и растить детей. Во время службы мужа она также успевала помогать по хозяйству офицерским семьям, нянчила их новорожденных детей. У Филинтелей было десять детей, трое или четверо из которых родились в Туле. Эни-Голда была прекрасной матерью, все её дети были здоровы и выросли, окруженные заботой и лаской. В отставку Хацкель вышел раньше истечения двадцатипятилетнего срока. (В 1862 году сроки были сокращены после проведения военной реформы, и у Филинтеля каждый месяц службы под Севастополем считался за год.) Перед отставкой Хацкель служил в Туле, поэтому и решил здесь остаться. Детей Филентелей звали Григорий, Борис, Арон, Мария, Лиза, Саша (Александра), Вера, Люба, Катя и Соре-Мера (Мирьям). У Хацкеля и Эни Голды было сорок три внука, известны имена девяти правнуков. Арон Ильич Черкинский и его жена, а также Хацкель и Эни Голда Филинтель, предположительно похоронены на одном из старых кладбищ гор.Тулы. Однако пока найти их могилы не удалось. Илья Черкинский
Илья (младший сын Арона Черкинского), родился в 1873 году. Отец мальчика умер рано, и в шестилетнем возрасте мать отдала Илюшу в «мальчики» в семью дальнего родственника. В чужом доме пришлось несладк – хозяйка ругала и поколачивала. Она как-то высекла его пучком лучин, оставив в спине двадцать девять заноз. Позже Илья был учеником булочника, а потом часовщика. В тринадцать лет Илья решил попытать счастья и отправился в Лодзь, где поступил на текстильную фабрику Владимира Вениаминовича Бари, обрусевшего француза и брата московского предпринимателя, инженера и общественного деятеля Александра Вениаминовича Бари. Работа на фабрике открывала перед Ильёй те перспективы, которых не было ни в одном из предыдущих мест. Братья Бари имели безупречную деловую репутацию: Владимир Вениаминович был горным инженером, являлся действительным статским советником, мануфактур-советником, председателем правлений судостроительного, механического и цементного заводов, вёл банковскую деятельность, а у Александра Вениаминовича в «Строительной конторе инженера А. В. Бари» долгие годы работал архитектор Владимир Шухов. Работая у Бари, Черкинский к двадцати годам стал одним из лучших коммивояжёров предприятия. Талантом и способностями Б-г Илью не обидел, но возможности оставить работу ради учёбы у него не было, поэтому всему, что знал он научился самостоятельно. Например, уроки русского ему давали студенты Петровской сельскохозяйственной академии, в обмен на театральные билеты, за которыми Илья стоял в очередях. Илья и Мирьям
В 1898 году, когда Илье исполнилось двадцать пять лет, он женился на младшей дочери Филинтелей восемнадцатилетней Мирьям, выпускнице Тульского женского четырёхклассного училища. У молодых супругов было общее увлечение – книги, и с первых дней семейной жизни они собирали библиотеку. В 1899 году у них родилась дочь Хася-Сара, в 1902 году – сын Додик (Давид-Менаше). В 1902 году Илья Аронович стал купцом первой гильдии. Черкинские открыли магазин готовой одежды «Центральное депо».  Дела шли прекрасно: сначала семья жила в собственном доме на улице Калужской, потом Черкинские купили дом в Денисовском переулке. Фирма по пошиву и продаже одежды стремительно расширялась, и филиалы «Центрального депо» появились в Польше, Белоруссии, на Украине (Илья Аронович был одним из крупнейших торговцев мануфактурой в Конотопе). Илья Аронович Черкинский активно участвовал в жизни еврейской общины Тулы. Согласно записям, сохранившимся в Государственном архиве Тульской области, был членом хозяйственного правления при 2-й тульской еврейской молельне в 3-й части города, на Миллионной области. Есть его подпись под прошением об открытии тульской синагоги, чем он поддержал тульского раввина М. И. Зафрена. В 1912 году умерла мать Мирьям – Эни-Голда Филинтель, вскоре после этого появился на свет второй сын Черкинских, его назвали в честь бабушки – Энохом. Додику исполнилось десять лет, и он мечтал стать юристом, старшая дочь Черкинских – Хася прекрасно училась и много читала. К 1914 году Черкинские стали миллионерами. В 1916 году у них родилась младшая дочка – Вера (Двойра, Девора).
----------------------------------------------------- Семья Черкинских: в первом ряду – Мирьям, Хацкель, Энох, Вера; во втором ряду – Давид, Хася-Сара, Агафья Ивановна Алексеева(няня Эноха). Фотография сделана около1917 г. ----------------------------------------------------- Самым точным словом, описывающим жизнь семьи Черкинских в те годы, является – процветание. Всё складывалось так хорошо, что, казалось, будто счастливая пора пришла навечно, но в 1914 году началась Первая мировая война, а потом в 1917-м – Революция. Изменилось всё – на смену процветанию пришло выживание.
Гражданская война
Весной 1918 года стало ясно, что жизнь уже не будет прежней – Чрезвычайная комиссия боролась с контрреволюционными элементами, время было суровое и Черкинский чудом избежал ареста в качестве заложника. Вечером, когда он шёл домой, его догнал мальчик Григорий Зернов, внучатый племянник Мирьям Хацкелевны: «Не ходите домой, Илья Аронович! За Вами пришли из ЧК». Черкинский, свернул к вокзалу и уехал в Конотоп. Мирьям Хацкелевна, взяв детей и няню Эноха Ганю (Агафью Ивановну Алексееву) последовала за ним. На Украине они скитались с места на место, живя в Конотопе, потом в Полтаве, Харькове – везде были нужда, погромы и болезни. Илья Аронович переболел сыпным тифом, его жена – брюшным, а в одном из изнурительных переездов Хася-Сара перенесла грипп-испанку. В Полтаве во время погрома сектант-баптист спрятал на своём дворе у озера более пятидесяти евреев, там были и Черкинские. От отчаяния Хася-Сара и многие другие решили утопиться, если ворвутся погромщики. Но нет худа без добра – в 1918 году Хася-Сара познакомилась со своим будущим мужем Мордухом, сыном бывшего купца первой гильдии Абрама Каца и его жены Ревеки из Конотопа. В 1921 году Мордух и Хася поженились. Возвращение
Весной 1921 года на смену военному коммунизму пришёл НЭП и у Черкинских появилась возможность наладить жизнь, поэтому в феврале 1922-го вместе с молодыми Кацами они вернулись в Тулу и обосновались в двухкомнатном флигеле своего старого дома.
В 1922 году у Кацев родился первенец Абрам-Ицхак. Хася-Сара получила диплом юриста, но работать не пошла – ухаживала за новорожденным сыном. Мордуху удалось найти работу в столице, и он вскоре перевёз туда Хасю и маленького Абрамчика. Илья Аронович тоже не сидел сложа руки, и в 1924-25 годах открыл в Москве на Сретенке магазин готового платья, этот магазин был намного скромнее, чем «Центральное депо». Магазин обеспечил Черкинским возможность жить дальше и уверенно смотреть в будущее. Стабильность была недолгой – в 1928-29 годах частные предприятия обложили беспредельным налогом, а владельцев арестовывали или ссылали (в обиход вошло выражение: «Нарым вместо Крыма»). Тогда Черкинский закрыл торговлю и по протекции зятя Мордуха уехал работать агентом по снабжению на строительстве угольно-металлургических комплексов то ли Караганды, то ли Кемерова. Так и трудился Илья Аронович до 1936 года, а заработанные средства отправлял семье. Старался радовать, чем мог: когда его премировали кожанкой, то подарил её Эноху. Сын много лет носил отцовский подарок и от всей души смеялся своему сходству с сотрудниками компетентных органов. Энох после окончания седьмого класса пошёл учиться на гравёра в мастерскую Сморгонского-Фёдоровского, ведь его родители были лишенцы, т.е. «поражены в правах», и выбирать ему было особенно не из чего. Выучившись, Энох стал высококлассным гравёром – его работы выставлялись. Навсегда
До 1932 года жене и детям Ильи Черкинского в Туле жилось более-менее спокойно. Пока однажды Мирьям Черкинскую не взяли сотрудники ОГПУ. Она провела три недели под арестом и вышла на свободу, отдав сотрудникам управления два обручальных кольца, маленькие бриллиантовые серёжки и свадебный подарок свекрови – тонкую нитку жемчуга. Совершенно измученная идти она не могла и почти что ползла домой на четвереньках. В конце-концов Мирьям Черкинская решила уехать подальше от этого страшного места и, за бесценок продав дом государству, увезла детей и их няню Ганю в Кисловодск. Жизнь их там была настолько тяжела, что весной 1933 года Черкинские снова переехали – в Москву, к дочери Хасе-Саре и её мужу Мордуху Абрамовичу Кацам. В том же году Мирьям Хацкелевна купила дом в ближнем Подмосковье в посёлке Никольском, там её семья прожила три следующих года. Салтыковка
В 1936 году Черкинская купила дом в соседнем посёлке - Салтыковке. Раньше здесь проходила черта оседлости, там были синагога и еврейское кладбище (кладбище и синагога сохранились до наших дней). В этот дом в 1936 году приехал и Илья Аронович, но через некоторое время он снова отправился на заработки: занялся фотоделом, обосновался в Твери и работал там на городском базаре. Когда пошли слухи о том, что вот-вот начнётся изъятие излишков жилой и недвижимой собственности, то Мирьям Хацкелевна успела продать часть дома Рахмилевичам из Бобруйска. Война
В 1941 году, вскоре после начала войны, Илья Аронович вернулся в Салтыковку. Начались эвакуации: сначала Илья Аронович и Мирьям Хацкелевна поехали вместе с Верой (она служила в Городском Арбитражном Суде гор. Москвы) в Саратов, а потом с Хасей в Свердловск. Давида Черкинского 23 июня 1941 года призвали рядовым в строительные части, а с 1942 года после тяжёлого ранения он служил в военном трибунале (в 20-х годах Давид окончил юридический факультет Харьковского университета, работал следователем и адвокатом). Жена Давида Элла и полугодовалый сын Виталик были сожжены в Харькове зимой 1941 года. В 1944 году супруги Черкинские возвратились в Салтыковку, где и жили потом. Весной 1946-го с фронта в отчий дом вернулся отважный сержант Энох после ранений, но живой и с боевыми наградами – медалями и орденами. Всю войну Энох был водителем-механиком танка Т-34. Старенькая Ганя не дожила всего неделю до возвращения своего любимца. Через год после его возвращения из армии, весной 1947 года умер его отец Илья Арононович. Мирьям Хацкелевна ушла из жизни весной 1957 года. Она похоронена рядом с мужем Ильей Ароновичем на кладбище в Салтыковке.
Энох
Энох Ильич был мастером на все руки, поэтому кем только не работал: и слесарем, и стекольщиком, и сапожником. Энох Ильич женился на Софье Анатольевне (Сейне Нафтольевне) Меклер, родившейся в 1917 году в белорусском местечке Казьяны. Софья и Энох жили вместе с Мирьям Хацкелевной. В 1954 году у них родился сын Илья. Энох Ильич умер в 1980 году в Москве, Софья Анатольевна – в 1981-м там же. Они также похоронены на кладбище в Салтыковке. Давид
После окончания войны Давид Ильич жил в Москве и работал юрисконсультом Российского комитета по радиовещанию. Умер в 1964 году, был похоронен в Москве на Донском кладбище. В 1996 году прах его перевезен и захоронен в Иерусалиме в Израиле. Кац
Мордух Абрамович Кац умер в 1967 году в Москве, а Хася Ильинична - в 1980-м там же. Они были похоронены в Москве на Донском кладбище. В 1996 году их прах был перевезен и захоронен в Иерусалиме в Израиле. Их сын Абрам Мордухович женился на Маре Григорьевне Дозорцевой и до 1996 года жил в Москве и работал инженером. После переезда в Израиль Абрам Кац жил в Иерусалиме и умер в 2010 году, похоронен в Иерусалиме. Дочь и внучки Абрама Мордуховича сегодня живут в Москве. Эвентовы
В 1953 году Вера Ильинична Черкинская вышла замуж за Илью Моисеевича Эвентова, родившегося в белорусском городе Рогачёве в 1907 году. Вера Ильинична и Илья Моисеевич Эвентовы умерли в Москве, он – в 1975, а она – в 1974 году. Их сын Михаил Ильич живёт в Москве и работает адвокатом. Черкинские
Илья Черкинский, иерусалимский адвокат и нотариус, инициатор тульских поисков.
|
